Из огорода – в Эрмитаж, или История одного клада (сборник) - Анна Филиппова

В отсутствии мужей, вся работа по хозяйству доставалась женщинам, им помогали старшие дети, не отставала и малышня. С раннего детства они ухаживали за скотом, кормили свиней, пасли коз и гусей. Выращивали траву, косили и закладывали на зиму. Весь урожай зерновых шел на изготовление пива, напитка который любили все, питательного и полезного. Кроме того женщина сучила нитки, пряла, доила коров, сбивала масло, делала сыр, поддерживала порядок в большом доме – единственной длинной комнате, в которой и спали, и приготавливали еду, и ели, и принимали друзей. В любой день ее можно было видеть за работой либо в поле, либо в доме, с большой связкой ключей от сараев, бани, построек, хранилищ.

Но, какое бы положение не занимала женщина при жизни, ей не суждено было соединиться с мужчиной в смерти; Валгалла – мир иной, был строго разделен по признаку пола.

Женские погребения, обычно наполнены стандартным инвентарем: платье из грубой домотканой материи, на ногах грубые башмаки из кожи, несколько предметов бытового назначения – керамические горшки, гребни для расчесывания волос, женские украшения, браслеты, бусы.

Обязательным атрибутом женского погребального костюма времен викингов были фибулы. Они являлись своего рода оберегами, языческими ритуальными и очень важными предметами, охраняющими женщину от злых духов. «Карлики» крепились на груди, поддерживая углы передника. Красивые, как броши, тяжелые, выполнялись непременно из бронзы, и слишком крупные для хрупких женских фигур, именно эти парные черепаховые фибулы, с характерными шипами торчащими наружу, являются сегодня своего рода «лакмусовой бумажкой», безошибочно указывающей, что погребенная – скандинавка.

А как следствие и предметом коллекционирования и наживы.

Было бы лукавством сказать, что Ингигерд путешествовала налегке. Статус принцессы и цель путешествия – предстоящая свадьба – наложили свой отпечаток и на багаж. Помимо сундуков наполненных платьями и украшениями, с Ингигерд путешествовала ее кровать, которую собирали для нее на каждой стоянке и любимая белая лошадь – подарок отца.

Места на судне и так было немного, но для приданного принцессы нашлось. Резная деревянная кровать, с изголовьем в виде стилизованных голов животных, длиной в пять с половиной футов занимала свое почетное место в трюме. К ней стеганое одеяло на гагачьем пуху, подушки, одеяло из меха лисицы. Так же стул, две лампы, ковры, прядильные и ткацкие приспособления, ведь принцессы тоже не чурались рукоделья, на случай перемещений по суше – сани с изысканной резьбой, богато украшенная повозка на колесах, специально сконструированная так, чтобы ее можно было разобрать и погрузить на корабль, шатры. В изящном сундучке, сделанном из дуба и обитом железными полосками были конечно предметы личного обихода – гребни, пара ножниц, шкатулка для ниток, несколько пар туфель из кожи тончайшей выделки, сделанных на заказ, в большом сундуке – кухонная утварь: железный котел, чайник, сковородки и ножи. Одним словом, все, чтобы странница могла и отдохнуть, и занять себя.

Кроме того, с собой в «дальний поход» взяли многочисленные съестные запасы: сушеную баранину, мясо молодых бычков, зажаренное на углях, и отдельно сырое, чтобы приготовить на привале, дичь, сыры, сливочное масло, крупы. А так же тесто для выпечки лепешек и хлеба, муку, яблоки, конечно специи: тмин, горчицу, хрен. Пресную воду, компот, пиво, мед и вино.

Принцесса ни в чем не должна была нуждаться!

Чего нельзя было сказать о Ярославе! С детства его кумиром был его дед, прославленный князь Святослав, который спал под «открытым небом», подложив под голову только конское седло! Настоящий воин, который презирал любые удобства.

Святослав жил и умер как герой, подлые печенеги подстерегли его в засаде после битвы при Дунае и жестоко убили. После из его черепа сделали кубок в золотой оправе.

Какая славная смерть для воина!

Ярослав хотел во всем походить на деда, мрачный и свирепый, Святослав брил голову наголо, оставив лишь прядь волос на лбу, и носил в ухе серьгу с двумя жемчужинами и рубином.

В бою Святослав «дрался с яростью Одина и рычал, как зверь»! Хромоватому с детства Ярославу оставалось только мечтать о такой славе…

Ладога встретила принцессу Ингигерд радушно: звонили во все колокола, любопытные горожане высыпали на берег Волхова «поглядеть» на будущую княгиню. Ребятишки, еще издали завидев княжеские стяги на веренице судов поспешили в город с криками: «Едут! Едут!»

На пристани князя и его гостей встречали «хлеб – солью» по русскому обычаю, дружинники Ярослава, которых ожидали из дальнего похода жены с детьми, щедро осыпали их подарками, привезенными «из-за моря».

Торговые ряды, что раскинулись прямо на пристани пестрели яркими самодельными безделушками, леденцами, ниточками бус из цветного стекла и речного жемчуга из северных рек, были тут и меха: белка, куница, лиса, лыковые лапти, платки с набивным рисунком.

Вот на берег начали сходить заморские гости, Ингигерд в сопровождении «брата» Ренгвальда, ее свита – приближенные и родственники. В толпе встречающих раздались крики: «Милости просим, добро пожаловать», – и шепотом: «Краса девица! Вот будет княгиня! Молодуха! Хороша …» Шведская рать с женами и детьми, постепенно начали заполнять пристань и базарную площадь. Уже нигде не было места, а шведы все продолжали спускаться по сходням на Ладожскую землю. Никто не ожидал, что их будет так много, никто не мог и подумать, что они приедут не одни, а с семьями!

Шепот прошел по рядам встречающих: «А это еще кто? Не, нам ихних не надо, у нас своих полно».

Красавцы, белокурые, рослые шведы уже давно не были диковинкой в этих местах, все уже давно знали их привычки, частые попойки и буйный нрав, но многие местные девушки мечтали связать с ними свою судьбу, и не только из-за подарков, которыми варяги щедро одаривали их. Уж больно хороши они были на фоне низкорослых и прямо скажем неказистых местных мужчин! Но их женщины…это, как сейчас бы сказали, все равно, что ехать в Тулу со своим самоваром!

«Ты глянь, глянь, идуть, – обсуждали вновь прибывших местные жители, – и юбки в пол, и патлы свои распустили, и брошки свои нацепили поганые… тьфу на них…»

И радость от того, что город вновь стал русским, сменилась разочарованием… Для них, жителей Ладоги город будет по-прежнему Альдейгьюборг!

Все в городе, почти 30 лет назад захваченном и разрушенном норвежцами, знали, что в качестве приданого за Ингигерд дали Ладогу, со всей прилегающей к ней территорией. Все радовались этой свадьбе, считали нашей победой и очень хвалили за это Ярослава, но теперь, теперь в их души закралась мысль о предательстве, тайном сговоре и даже измене.

А по городу уже поползли слухи. Перевирая друг друга, от каждого прибавляя немного, жители Ладоги по началу осторожно, а затем уже почти в полный голос, обсуждали свое теперешнее положение. Начались разговоры, как и положено на торжище, но уже через несколько дней, через детинец, просочились в посад.